Московский гость в степях Причерноморья

По мотивам книги И.М. Долгорукого «Славны бубны за горами или путешествие мое кое-куда 1810 года»

«…Угоден - пусть меня читают,
Противен - пусть в огонь бросают:
Трубы похвальной не ищу».
И.М. Долгорукий

  

Часть I

В самом начале лета 1810 года 46-летний Владимирский губернатор князь Иван Михайлович Долгорукий с женой - Аграфеной Алексеевной (урожденная Безобразова, по первому браку – Пожарская – авт.) отправился в путешествие. Выехав из Москвы, семейная чета в сопровождении четырех «домашних товарищей», направила свой путь к южным окраинам Российской империи – в Одессу. Ввиду природной пытливости ума, искреннего любопытства князя, благодаря его литературному таланту, вся информация, полученная в дороге, легла в основу «записок» под названием «Славны бубны за горами или путешествие мое кое-куда 1810 года».


Данное произведение особо интересно тем, что содержит достаточно яркое и подробное описание Николаева и Николаевщины начала ХІХ века, перемежеванное с личными эмоциональными впечатлениями автора. Описание города, находящегося во младенческом возрасте, является ценным источником информации для всех, кто интересуется историей родного края. Теперь, по истечению двух веков, мы можем представить себе быт и нравы людей, населявших Причерноморье, глазами очевидца увидеть первые годы развития славного центра судостроения.

И.М. Долгорукий, 1782 г.

(портрет Д.Г. Левицкого)

С позволения князя И.М. Долгорукого мы присоединимся к нему в дороге с Елизаветграда (Кировоград – авт.) на Николаев, чтобы незаметными попутчиками увидеть все своими глазами...

«По всей дороге до Николаева, которая составляет 140 верст, вы ничего не видите, кроме дикой степи, никакого растения: один ковыль, который, как волна, вьется по земле. Жар и зной палит ужасный. Здесь тепла нет: или духота; или такой холод под вечер и пред утренней зарей, что шубы просим; переход из воздуха в другой быстр и опасен для неосторожных». Несмотря на такие погодные условия, равнинная территория степи уже постепенно заселяется. На момент путешествия здесь уже проживает и обрабатывает землю около 100 семей хлебопашцев.
В ночь на 3 июля 1810 года князь остановился в селении Громоклея, где селились так называемые «молдаванские дворяне» в количестве 44-х человек и владевшие 6-ю тысячами десятин земли. Земля эта, однако, ими не ценилась и, по свидетельству И.М. Долгорукого, «…отдавалась всякому, кто бы ни захотел». Эти «дворяне» освобождены от уплаты любых налогов, кроме поземельного, занимаются скотоводством.
Для ночлега предоставлена была изба, в которой, по уверению местного почтаря, останавливается сам военный губернатор, проезжая эти края. Однако, в виду ее отвратительного состояния, пришлось ночевать в карете на улице. Только под утро Иван Михайлович выбрался под открытое небо, расположился прямо на земле и уснул, вдыхая чистый предрассветный воздух летней украинской степи.
Днем, проехав деревню госпожи Лореновой (село Водяно-Лорино Еланецкого района Николаевской области – авт.), мы приехали в Кандыбин хутор (село Кандыбино Новоодесского района – авт.), где из пригорка бил ключ чистейшей воды, по выражению князя – «хрусталя чище». За хутором, последней почтовой станцией по дороге в Николаев, показался Ингул, заросший камышом, а затем уже и сам Буг – широкий, гордый, рьяный.
В город попали еще засветло. Найдя конторщика местного торговца лесом и зерном господина Перетца, сослались на общих наших знакомых из Кременчуга и попросились на постой. 

А.И. Перетц

 Справка: Абрам Израилевич Перетц (ок. 1770-1833 гг.) – еврейский промышленник, банкир, коммерции советник. Занимался поставками леса и продукции для Черноморского флота. Был близок к окружению императора Александра I, в частности – к Сперанскому. Построил для флота несколько кораблей, положив тем самым начало «откупного» кораблестроительства. В Николаеве владел несколькими домами и собственной конторой, однако, по-видимому, к концу жизни разорился. Умер в С.-Петербурге, где и похоронен.

Конторщик Перетца, Г.К., отвел для постоя гостей свой дом: «…каменный, стены расписные, мебель пристойная; комнаты небольшие, но чистые». Для уставших путников, проделавших долгий путь под раскаленным солнцем по почти безлюдной степи, такой дом стал просто райским уголком, в котором можно было остановиться на несколько дней. Сам Г.К. представляет собой образец бескорыстия и гостеприимства, который очень редко можно встретить в людях. К услугам гостей всегда были кофе и чай, накрытый стол, баня, а также приглашенные к столу гости, беседы с которыми могли быть полезны путешествующим.
Город, возникший, будто из-под земли, строится. Уже достаточно много в нем обывательских домов, слободок и казарм. Улицы прямые и широкие, но, из-за песчаного грунта, не мощенные. В торговых каменных лавках, которые отличаются своей красотой и изяществом, можно купить практически все, но товары отличаются достаточной дороговизной. Управляет всем этим военный губернатор Г. Я. – немолодой морской генерал, страдающий глазными болезнями и ведущий уединенный образ жизни в большом и хорошо обставленном доме.

 

 Справка: Николай Львович Языков (ок. 1750-1817 (по другим данным – 1824) гг.) -  вице-адмирал (1805), Главный командир Черноморского флота и портов, Николаевский и Севастопольский военный губернатор в 1811-1816 гг. Фактически занял эту должность еще в 1809 г., но утвержденный в ней указом только через два года.
 

Прежний военный губернатор маркиз Иван Иванович де Траверсе поминается в Николаеве только хорошими словами как открытый и добрый, всеми обожаемый человек. Не часто такое можно услышать о высоком начальстве. Через несколько лет, когда Н.Л. Языкова сменит А.С. Грейг, для Николаева и его жителей начнется еще более благоприятный период развития города и флота. За всю историю только несколько человек можно будет назвать истинными его патриотами, отдававшими все силы и способности для процветания города.

 

Николаев начала ХIХ века

(с картины неизвестного художника)

Но вернемся к описанию Николаева… Основных строений – два: Адмиралтейство и Собор. Первое располагается в большом каменном доме с колоннами, флигелями и галереями. Перед ним раскинулась просторная площадь. Офицеры Адмиралтейства, будучи не особо обучены правилам этикета, очень приветливы и образованны. Адмиралтейством руководит господин Леонтович, женатый на дочери маркиза де Траверсе, окончившей Смольный институт.  
Каменный Собор построен еще при Светлейшем князе Г.А. Потемкине-Таврическом и его же стараниями в честь Григория Армянина, день которого празднуется ежегодно 30-го сентября. Выстроенный в азиатском стиле Собор ни убранством, ни живописью не выделяется, но очень большой. Около церковных стен, в пределах ограды, воздвигнут памятник из белого камня над могилой бригадира и обер-штер-кригс-комиссара  Черноморского флота М.Л. Фалеева – славного строителя г. Николаева. 

(Пройдет много лет и могила, как и сам Собор будут разрушены, а прах градостроителя выброшен из могилы и после нескольких дней неприкаянного скитания подхоронен в склеп к другой семье, правда, не менее славной своими делами, чем сам бригадир – авт.).

В настоятелях храма состоит пожилой протоиерей Ефим Савурский, лет эдак 70-ти от роду. Возраст, впрочем, не повлиял на его приветливость и память. А ведь было что вспомнить старому священнику: своими глазами наблюдал он зарождение нового города с первой доски, с первого камня, с первого корабля… Все, что создавалось Светлейшим князем Таврическим видели глаза Ефима Савурского. Князь Долгорукий нашел в нем очень приятного и знающего собеседника, разделяющего с ним в полезных беседах большую часть свободного времени.
Справка: Савурский Ефим (Ефимий) Тимофеевич (1738-ок. 1821гг.) - протоиерей Николаевского Адмиралтейского собора (церкви Григория Великия Армении) в течение более чем 20 лет. В 1784 упоминается в рапорте Синельникова Потемкину как получивший церковные вещи из Покровской (Запорожской) церкви. В начале 1790 приехал из  Кременчуга в Николаев и стал первым николаевским протоиереем. К концу того же года для его семьи был построен дом. Имел жену Ирину Васильевну 1744 года рождения Дочь Савурского в конце 1793 в юном возрасте вышла замуж за архитектора капитана П.В. Неелова и уехала с ним в Петербург. Место захоронения неизвестно.

Николаев, 1799 г. (фрагмент картины Ф.Алексеева)

Несомненно, главной достопримечательностью города является верфь, на которой круглый год работают около 500 работников с топорами. Сейчас на ней заложен 70-ти пушечный фрегат и канонерское судно, лес дубовый, для которых, по подряду поставляет А. Перетц. Цена леса при этом составляет 40 копеек за пуд. Всего на изготовление одного корабля идет его до 300 тысяч пудов. В конечном итоге стоимость постройки корабля составляет 1 млн. рублей – огромные деньги для этого времени!
В городе для будущих мореплавателей построено Штурманское училище, во дворе которого выставлен среднего размера корабль. На нем юноши отрабатывают теорию мореплавания и познают хитрости управления парусным флотом. Предполагали основать в Николаеве и Морской корпус, но… денег не хватило, а может, не хватило и желания.
В то же время имеется Адмиралтейское Депо, в котором, кроме множества книг на различную тематику, орудий и инструментов, собраны также хорошие коллекции чучел животных и монет, модели кораблей и строений. Имеются также и два глобуса, высотой в 2,1 метра. Все это создавалось с легкой руки маркиза И.И. де Траверсе.
Князь Иван Михайлович также приложил свою руку к наполнению коллекции Депо, оставив в память о себе 20 золотых Наполеоновских франков.
Среди прочих редкостей находятся в Николаеве два больших мраморных камня, вырытых в Ольвии, лежащей поблизости. По надписи на одном из них следует, что это часть памятника Стратону. Надпись на втором до сих пор никто не смог прочесть и перевести, отчасти из-за незнания языка, на котором имеется надпись, отчасти – из-за влияния времени. Кроме этого, лежат в Депо две мраморные доски с турецкими надписями в честь основания Анапы султаном Селимом Мустафой Агою. Найдены были плиты при взятии этой турецкой крепости русским флотом.
В Николаеве, кстати, проживает четверо турецких пашей: некоторые пленные, иные – перебежчики. На их содержание казной ежемесячно выделяется по 4 тысячи рублей, а проку никакого – ездят друг к другу в каретах, дурачатся, сорят деньгами…
Будучи от природы любознательным и желая все посмотреть, князь в сопровождении протоиерея решил побывать на городском кладбище. Ефим Савурский назвал это место «селом Божием», «жителей» которого было уже предостаточно: смерть везде берет дань с человечества… Надгробия на могилах простые - все из дикого камня, где хуже, где лучше тесаного. Ни замысловатых надписей, ни эмблем на них нет.
На кладбище расположена церковь во имя Всех Святых, в которой ежедневно правит службу тот же Савурский. Смотрителем церкви служит отставной одноногий моряк г-н Тулубьев. При входе в церковь нас встретили певчие: до 20-ти человек, в синих одеждах местного, украинского покроя, поразили князя своими басами – остаток былой громогласной роскоши, так любимой Г.А. Потемкиным-Таврическим.
Справка: Церковь во имя Всех Святых – одна из старейших в городе (датируется 1807 г.), расположенный на территории некрополя. Никогда не закрывалась властями, даже во время Гражданской и Великой Отечественной войн. Более того, во время невзгод и катаклизмов в церковь сносились прихожанами иконы, книги и хоругви с других церквей для сохранения.
Храм двухпрестольный: главный престол освящен во имя Всех Святых, вспомогательный – во имя Иоанна Богослова. Здание практически сохранило свой первоначальный архитектурный облик.

Летнее морское собрание в Спасске

После посещения кладбища и кладбищенской церкви мы с князем Долгоруким в сопровождении нашего любезного хозяина и Е. Савурского отправились на прогулку в прекрасный сад, находящийся неподалеку от города. По воскресеньям здесь гуляет городская публика, а когда-то в нем проживал сам Светлейший. От того времени осталась большая галерея и дом – летняя резиденция военных губернаторов: «Чего тут не дала натура? И свежие родники, и кущи тенистые, меланхолические овраги, глухие ущелья, все есть, чего воображение ищет... Говорят, что этот сад, или все место, названо Спасским потому, что Князь, живши в Николаеве, катаясь по Бугу, против этого берега утонул было, но спасен; отсюда и имя дано месту. Утверждают даже, что по особенному к нему прилеплению Княжему, предполагали здесь поставить монастырь, под названием Спасо-Николаевского, и что до построения его уже назначен был в Архимандриты в эту обитель, известный по уму и дарованиям своим, Моисей Гумилевский, что был епископом в Феодосии. Но умер Князь, и замыслы его с ним похоронились».
Вечером 5 июля, отобедав и нагулявшись в Спасском, Иван Михайлович засобирался в дорогу. Простившись с хозяином, городничим и протоиереем, сели у пристани в адмиральскую шлюпку и воды Буга заколыхали нас под раскрытыми парусами. Выйдя на противоположный берег, мы пересели в коляски и отправились в Ильинское – имение графа Безбородько, который приглашал князя в гости еще при проезде через Полтаву.

А.А. Долгорукая, урожденная Безобразова

В пути странствующих застали сумерки и гроза. Облака наполнились огнем и громом, молнии ударяли в синие воды Буга – и страшно и восхитительно. Доехали до Ильинского почти ночью, но графский приказчик уже ждал нас, отвел для отдыха две комнаты: небольшие, но чистые. Граф Безбородько только начал строить свое имение и стройка продвигалась довольно медленно.
На месте Ильинского, когда-то в древности, располагался греческий город Ольвия, раскопки которого велись местным населением. В основном вырывают из земли глиняную посуду и монеты. Графу послали около 2000 серебряных монет до пуда весом, практически на всех – чеканка Ольвии. Во время утренней прогулки Иван Михайлович купил у крестьян четыре таких монеты за 10 рублей.
Тут же отрываются разной величины мраморные доски с греческими надписями, которые складываются до особого распоряжения хозяина поместья. На одной из таких плит мы явственно прочли имя Аполлона.
В самом селе выстроена уже каменная церковь, убранство которой, однако, довольно бедное. Вокруг поселения сплошные рытвины и колодцы, из которых достают древности, за селом - урочище. Между многих бугров и курганов, которые опоясывают урочище и дают ему название «Сто могил», самый высокий холм открывает наилучшие виды: в одну сторону виден Николаев, в другую – Очаков. За лиманом просматривается даже Таврический берег.
В лимане рыбаки ловят рыбу. При нас попадалась только севрюга и разная мелочь, но по уверениям приказчика попадаются и стерляди, и осетры. Он же утверждал, что недавно выловлена была белуга весом около 135 кг.
Бегло осмотрев окрестности и пообедав в поместье, мы отправились в Очаков – знаменитое место в нашей истории. Брал его когда-то Миних, брал и Потемкин. Сейчас же город находится в разорении и запустении. Везде обломки бывших строений, груды камня, часто под ноги попадаются сухие человеческие кости.
У самого моря сохранился небольшой остаток крепости. Стена, на которой не видно ни одного шва кладки между камнями. На отмелях встречаются куски турецких каменных ядер. Стоя неподвижно на берегу, князь Долгорукий вдыхал свежий соленый ветер и думал о пролитой во время штурма Очаковской твердыни крови наших воинов: «Сколько пролили крови, а за что? – За лоскуток песчаного берега при мутной воде…» Возникло желание переправиться на Кинбурн, который, как язык земли, рассекал мрачную воду, но высокие волны помешали такой затее. Мысленно отдав почести князю Суворову, отворившему с косы ворота Очаковские, мы вернулись в город, любая деревня которого была краше...
В Очакове остался невредимым замок последнего турецкого правителя здешних мест Гасан-паши. Внутри замка настроено множество зданий для артиллерийских снарядов. Пустили нас прогуляться и на батарею: на ней и во всем Очакове до сотни 18-ти и 24-фунтовых пушек.
Всей картиной опустошения и убожества правит городничий, а военной командой – добрый плац-майор из немцев, который отвел нам для постоя свою квартиру. Очаков населен всяким сбродом. Грязные, оборванные греки и евреи таскаются по городу, как бродяги, и ищут случая украсть что-нибудь для пропитания. «Один грек стянул при нас в лавках кусок свежего сырого мяса, бросился с ним на лодку и отчалил в Кинбурн; за ним с пристани гнались, и не поймали. Спасибо ему, что верен своему характеру: видно было, что это не первый опыт его проворства».
Дом плац-майора, в котором мы остановились, по сравнению князя не хуже был через час после штурма Очакова. С тех пор, конечно, его никто не чинил: стены закопченные, крыша в дырах, окна выбиты, под ними, как будто осенью, ревет ветер. В самой комнате, кроме пожитков хозяйских, проживали также куры, овцы, индюки, голуби, кошка с котятами – незавидный ночлег достался княжеской компании…
Кое-как переночевав в таких «замечательных» условиях, мы решили расстаться с Очаковом. Во дворе долго спорили извозчики. Предметом спора стала очередь везти князя в Одессу. Никто не соглашался, но деньги прекращают все споры в таких вопросах. Заложив пятерку лошадей Иван Михайлович Долгорукий отправился в Одессу, а мы остались дожидаться его возвращения на станции Одесского коменданта г-на Коблева…


Продолжение следует...

А. Кравченко, 

читатель библиотеки-филиала №8,

Николаев.

По мотивам книги И.М. Долгорукого «Славны бубны за горами или путешествие мое кое-куда 1810 года»